Неточные совпадения
Теологические возражения могли ему представлять только исторический интерес; нелепость дуализма до
того ясна его простому взгляду, что он не может вступать в серьезный спор с ним, так, как его противники — химические богословы и святые отцы физиологии, — в свою очередь, не могут серьезно опровергать
магию или астрологию.
Оккультизм есть сфера
магии по преимуществу,
то есть необходимости, а не свободы.
Этот род
магии страшнее всякого другого, и горе
тому, кто стал медиумом, пассивным проводником магических сил дьявольской скуки.
Есть основание предполагать, что
то, что в язычестве было натуральным таинством, совсем не демоническим,
то после Христа и Его таинств становится черной
магией и сатанизмом.
Когда он ставил на стол какое-нибудь новое кушанье и снимал с блестящей кастрюли крышку или наливал вино,
то делал это с важностью профессора черной
магии, и, глядя на его лицо и на походку, похожую на первую фигуру кадрили, адвокат несколько раз подумал: «Какой дурак!»
Сверх
того, заговоры, а с ними вся область народной
магии и обрядности, оказались
тою рудой, где блещет золото неподдельной поэзии;
тем золотом, которое обеспечивает и книжную «бумажную» поэзию — вплоть до наших дней.
Из «белого мага» человек превратился в невольника своего труда, причем возвышенность его призвания затемнена была этим его пленением: хозяйственный труд есть серая
магия, в которой неразъединимо смешаны элементы
магии белой и черной, силы света и
тьмы, бытия и небытия, и уже самое это смешение таит в себе источник постоянных и мучительных противоречий, ставит на острие антиномии самое его существо.
Здесь величайшая духовная трудность нашего времени: с одной стороны, явно пришла пора для восприятия природы более духовного, нежели оно свойственно было новому времени с его «естествознанием», потребность «оккультного» постижения в широком смысле слова становится все глубже и шире, но вместе с
тем и религиозная опасность этого пути, приводящего к измене Христу и к лжехристианству, к погружению в язычество и природную
магию, чрезвычайно велика.
Серафим, суть теурги в самом подлинном смысле [В теософской литературе существует стремление подменить теургию
магией и представить теурга лишь как могущественного мага, «гностика», на
том только основании, что внешний образ его действий естественно сближается с магическим.
(Кроме
того, чрезмерное сгущение эстетической атмосферы, получающееся в результате такого синтеза, может оказаться благоприятным для развития оккультных вихрей, что отчасти и происходит у Вагнера: благодаря
тому уже получается подмен искусства
магией, колдовством.)
Понятно все принципиальное различие таинства от «магизма»:
магия есть расширенная, утонченная и углубленная мощь человека над природным миром помощью высшего его знания,
магия есть
то же, что и наука, лишь на иной ступени, с иными методами.
Однако не их человеческая вдохновенность, придающая им естественную неотразимость и литературную привлекательность, делает их священными, но присущая им сила Божия [Теургическую силу, присущую Библии, не следует смешивать с
теми свойствами словесной
магии, которые связаны с известным ритмом, стихотворной речью и под.
Он охватил руками острые старческие колени и захихикал, и, косясь на меня через плечо, еще храня на сухих губах отзвуки этого неожиданного и тяжелого смеха, он несколько раз лукаво подморгнул мне, как будто мы с ним только двое знали что-то очень смешное, чего не знает никто. Потом с торжественностью профессора
магии, показывающего фокусы, он высоко поднял руку, плавно опустил ее и осторожнее двумя пальцами коснулся
того места одеяла, под которым находились бы мои ноги, если бы их не отрезали.
В дискуссии, в которой обсуждалась эта книга, на автора в угрожающей форме напали за
то, что он ничего не говорит в своей книге о взглядах Ленина на
магию и тотемизм.
Напрасно Гекер сводит литургическую жизнь церкви к внешнему обряду, к чему-то вроде суеверной
магии, а
то время как в ней есть духовная глубина, есть отображение небесной жизни, Учение Хомякова о церкви, т. е. учение о соборности и свободе, представляется Гекеру утопией, которая нигде никогда не была реализована, только потому, что для него реальность исчерпывается эмпирической данностью, что он не способен понять существования идейного в онтологическом смысле мира, который находится за миром эмпирическим, противополагается ему и вместе с
тем действует в нем.
Это определяется
тем, что дух имеет качество свободы,
магия же свободы не знает,
магия остается во власти каузальной связи и детерминации.
И в
том и в другом случае происходила спиритуализация пневмы, преодоление ее первоначального физического смысла, связанного с первобытной
магией.
Если христианство совсем прекратило общение с духами природы,
то темная
магия продолжала общение с духами природы, поставив себе корыстную задачу властвования над ними, но оставаясь в их колдовской власти.
Можно еще говорить о научной
магии, как
того хочет Дю-Прель, но никак не о научной теософии.
Но он не сознал и не нашел имени для
той истины, что регуляция природы человеческой активностью есть положительная, светлая
магия.
Корыстную жажду овладения природой и добытия из нее
того, что даст силу человеку, современная наука получила в наследие от темной
магии.